Русские реалии

Николай Жарких

Хотя путь Рубрука не проходил через русские княжества, его произведение дает определенные сведения о тогдашней Руси. Границы Руси он очерчивал так:

К северу от этой области [Алании, т.е. степной зоны Восточной Европы] лежит Руссия, имеющая повсюду леса; она тянется от Польши и Венгрии до Танаида (гл. 14). За Руссией, к северу, находится Пруссия, которую недавно покорили всю братья Тевтонского ордена. Эта река [Танаис – Дон] служит восточной границей Руссии и начинается из болот Меотиды, которые простираются к северу до океана (гл. 15).

Важные сведения подает Рубрука о торговле Руси: ввоз соли из Крыма и вывоз пушнины в южные страны через Судак (об этом подробнее – ниже). «Ходячей монетой русских служат шкурки разных пушных зверей, горностаев и белок» (гл. 39)

Записал Рубрук факты владычества монголов над Русью:

Эта страна вся опустошена татарами и поныне ежедневно опустошается ими (гл. 14).

Из Руссии, из Мокселя, из Великой Булгарии и Паскатира 32, то есть Великой Венгрии, из Керкиса (все эти страны лежат к северу и полны лесов) и из многих других стран с северной стороны, которые им [татарам] повинуются, им привозят дорогие меха разного рода, которых я никогда не видал в ваших [короля Людовика] странах и в которые они одеваются зимою (гл. 7)

Когда русские не могут дать больше золота или серебра, татары уводят их и их малюток, как стада, в пустыню, чтобы караулить их животных (гл. 15).

Итак, политика монголов на Руси по описанию Рубрука заключалась в опустошении, сборе дани мехами (т.е. тогдашней валютой), золотом, серебром, выводе пленных. Важно отметить, что Рубрук не упоминает ни одного города на Руси и ни одного княжества, ни одного представителя русской власти. Наверное, он не имел возможности собрать об этом какие-нибудь сведения, хотя упомянул о городах Великой Булгарии.

Зато очень часто (11 раз) Рубрук упоминает пленных из Руси, поселенных на подвластной монголам территории. В западной части, на Дону и на Волге, Рубрук видел русские поселения, устроенные по приказу Бату для обеспечения переправы проезжих через эти реки. В донском селе Рубрук имел возможность ближе присмотреться к русской одежде:

Русские женщины убирают головы так же, как наши [французские], а платья свои с лицевой стороны украшают беличьими или горностаевыми мехами от ног до колен. Мужчины носят епанчи, как и немцы, а на голове имеют войлочные шляпы, заостренные наверху длинным острием (гл. 15).

Нельзя сказать, чтобы поведение монголов нравилось русским людям. Нет, они оказали сопротивление захватчикам. Пассивное сопротивление заключалось, в частности, в решительном отказе пить кумыс. Этот отказ уже приобрел к тому времени характер стереотипа поведения, который отличал татарина от православного (русского). Кто пьет кумыс, то становится татарином или по крайней мере совершает тяжкий грех против православной веры, за который нужно отбывать епитимью. Будучи элементом общего национального стереотипа поведения, этот обычай не поддавался никаким рациональным аргументам. Рубрук трижды (в 12, 13, 14-й главах) возвращался к этому обычаю и вынес убеждение, что из-за него обратить татар в христианство не удастся. Представление о том, что честь татарская – пить кумыс – злее зла (записанное в Галицко-Волынской летописи), было распространено не только среди князей.

Пленные русские люди прибегали и к активному сопротивлению:

А на пути между ним [Сартаком] и его отцом [Бату] мы ощущали сильный страх: именно русские, венгры и аланы, рабы их [татар?], число которых у них весьма велико, собираются зараз по 20 или 30 человек, выбегают ночью с колчанами и луками и убивают всякого, кого только застают ночью (гл. 20)

Названия «казаки» к этим людям тогда еще не прикладывали, но фактически они были казаками – свободными людьми, которые оружием защищали свою свободу. Они не ждали, пока князья договорятся с римскими папами, а бояре – с императорами, чтобы рассмотреть перспективы разговоров по вопросу переговоров о намерениях заключить соглашение, которое было бы направлено на ограничение произвола захватчиков.

Конечно, таких повстанческих отрядов не могло быть много; вполне возможно, что вообще был только один отряд, но это не умаляет значения его борьбы. К тому же важно отметить, что повстанцы действовали в районе между ставками Сартака и Бату, там, где были сконцентрированы основные вооруженные силы монголов в регионе. Нелегко представить себе, чтобы Сидор Артемьевич Ковпак разложил свой лагерь между Берлином и Потсдамом, или Шамиль Басаев – между Москвой и Петербургом. А упомянутые Рубруком повстанцы действовали именно в этом опасном районе.

Далее на восток от ставки Бату число русских людей уменьшалось. В Каракоруме Рубрук встретил двух из них: мужчину, который умел строить дома (гл. 34), и диакона, который делал гадания для монаха Сергия (гл. 43). Кроме этого есть общее упоминание:

Тогда там [в Каракоруме] было большое количество христиан: венгерцев, аланов, русских, георгианов [грузин] и армян, которые все не видали причастия с тех пор, как были взяты в плен (гл. 42)

Мы видим, что известия Рубрука о тогдашней Руси и русских людях является фрагментарными и случайными (Рубрук не интересовался Русью специально), но они представляют важные штрихи к образу наших земель в середине 13 в.

Еще более важны уникальные известия Рубрука – очевидца о южных землях современной Украины: Крыме и Приазовье.

Для Черного моря он дает «научное» античное название «море Понт» и современное ему простонародное название «Большое море». Сам полуостров у него фигурирует под названиями «Газарии» (современное название, употребляемое католиками) и «Кассария» (ее употребляли греки, и Рубрук объясняет, что это собственно «Цезария», земля кесаря / цезаря). Имя давно исчезнувших хазар удержалось в западноевропейской географической номенклатуре крайней мере до конца 15 в.; а вот названия Кассария / Цезария для Крыма, кажется, никогда не применялись.

Откуда взял Рубрук эту название – я объяснить не умею. Городов с названием Кесария (Caesarea) известно немало: в Израиле (2), Турции (3), Сирии, Греции, Алжире, Италии. Ареал распространения этого названия – Средиземное море, на Черном море такие названия неизвестны.

Важно подчеркнуть, что Рубрук прикладывал название «Газарии» к целому Крымскому полуострову, а не только к южному берегу или территории, заселенной греками (в гл. 14 он пишет, что проехав Перекоп, они покинули область Газарии).

На западном конце полуострова Рубрук записывает город Керсона (Херсон, древний Херсонес) и не забывает напомнить, что здесь был замучен римский папа Климент (конец 1 в. н.э.).

Плывя перед этим городом, мы увидели остров, на котором находится знаменитый храм, сооруженный, как говорят, руками ангельскими..

Это сообщение в целом согласуется с сообщением жития св.Кирилла (событие где-то 861 г.):

И слышав, что мощи святого Климента еще лежат в море, он убедил архиепископа с клиросом и с благочестивыми людьми, взошли в корабли и поплыли к тому месту, когда успокоилось море. И придя, начали копать с пением молитв. И после этого явились святые мощи, и взяли их с великой честью и славой. И все священники и горожане внесли их в город.

Оба источника согласно говорят об острове, где в 9 в. Кирилл организовал обретение мощей, где позже был построен храм, и этот храм в середине 13 в. видел Рубрук. Поразительно, что эта информация полностью подтверждается археологическими исследованиями:

Раскопки, проведенные в 19 в., показали, что на маленьком, часто затопляемом островке в шестой по счету от Херсонеса Казачьей бухте действительно находился крошечный храм, а точнее, капелла с нижним подземным ярусом, в котором была устроена гробница. Очевидно, там и хранились мощи св.Климента, причем к могиле вел особый узкий ход, поддерживаемый арками, который делал ее доступной для паломников. Дворик с часовенкой и группой небольших помещений окружала каменная ограда, очерчивая границы этого маленького загородного монастырька. С берегом он сообщался маленьким перешейком. Ныне здесь находится воинская часть, а сам островок с перешейком засыпаны землей. [Сорочан С.Б., Зубарь В.М., Марченко Л.В. Жизнь и гибель Херсонеса. – Харьков: 2001 г., с. 662]

Упомянутая Казачья бухта находится на крайнем западе Гераклейского полуострова, на котором расположен Херсонес. Устье ее раскрывается к северу, и чтобы заглянуть внутрь бухты, необходимо проплыть к северу от нее (например, направляясь в Херсонес). Вероятно, судно, на котором Рубрук плыл из Константинополя, заходило для какой-то надобности в Херсонес, а затем вдоль южного побережья Крыма направилось в Судак. Я думаю, что стоянка в Херсонесе не была продолжительной, и поэтому Рубрук ее не записал.

Я специально так подробно остановился на вероятном маршруте плавания Рубрука, так как приходится читать, что «Виллельм ван Рюбрук, посетив Сугдею (Солдаю) в 1253 г., отправившись туда, вероятно, из Синопы, сообщает…» [Байер Х.-Ф. Этнический состав Сугдеи и ее хинтерланда в 1253 г. по данным Виллельма ван Рюбрука. – Античная древность и средние века, 2005 г., т. 36, с. 205]. Почему из Синопа? Из чего видна вероятность?

Двигаясь дальше на восток, Рубрук отметил высокие скалистые берега полуострова; на участке между Херсонесом и Судаком он записал 40 замков, почти каждый из которых имел отдельный язык; там проживало много готов, язык которых Рубрук определял как немецкий. Следует предполагать, что в Судаке он встретил некоего жителя этого края, с которым и говорил по-немецки.

Современный город Судак Рубрук безоговорочно называет «Солдая» (т.е. названием латинской традиции). Далее на восток он не упомянул ни одного города вплоть до Керченского пролива (которую он называет «устьем Танаидского моря»), где отмечено город Матрика или Маритандис (современная Тамань). Итак, Кафа (современная Феодосия) тогда еще не существовала, что согласуется с данными других источников.

О Судаке Рубрук подает достаточно подробные сведения, и можно только удивляться, что они абсолютно не интересуют «ученых» из Национального заповедника «София Киевская», в ведении которого находится Судакская крепость.

Солдая – важный пункт транзитной торговли между южным берегом Черного моря (главным образом турецкими землями) и северными странами, главная из которых – Русь. Из Руси на юг везут ценные меха, а с юга на Русь – хлопчатобумажные и шелковые ткани, пряности. В целом торговля велась предметами роскоши. Меха из Руси везли крытыми повозками (интересный штрих из обихода тогдашней Руси).

Руководителей городской общины Рубрук в Солдае не застал: они еще зимой поехали в Бату с данью и не вернулись. Это важное свидетельство о характере власти монголов в Крыму.

Рубрука поместили при епископской церкви (важный штрих к истории Сугдейской митрополии, действовавшей в то время; возможно, не без значения является титул церковного иерарха – епископ, не митрополит, ибо в церковных титулах Рубрук разбирался хорошо). Оказалось, что епископ был у царевича Сартака – еще одна черточка к истории Крыма при монголах. Видимо, к этой церкви следует отнести упоминание, что у русских и у греков в Газарии есть колокола (гл. 26).

Рубрук никогда не упускал случая записать укрепления (замки и крепости), которые встречались на его пути, и кое-где (Дербент, гл. 50) подал подробное описание. Также он дважды упомянул о разрушении укреплений монголами: 1, когда багдадский халиф пытался помириться с монголами, они потребовали, чтобы он разрушил все свои укрепления (гл. 48); 2, в земле Сагенсы они же разрушили укрепления (гл. 51). Об этой практике монголов мы знаем и из других источников (поход Бурундая на Волынь в 1259 г. и разрушения укреплений Владимира).

Учитывая выразительный интерес Рубрука к теме укреплений, видимо, имеет определенное значение его молчание о существующих (или разрушенных в недавнем прошлом) укреплениях Судака. Судак под властью татар укреплений не имел, и это надо учитывать при составлении истории Судакской крепости.

Рубрук очень аккуратно записывал каждую свою встречу с католиком на протяжении всей поездки, начиная от ставки Бату и до Конии. Он всегда записывал его имя и откуда он родом, чем занимается и как попал в место встречи. Поэтому вновь представляется показательным его молчание о католиках в Судаке.

Его поместили при греческой церкви – так как латинской в городе не было; записывая направления торговли, он не упоминает Константинополь или дальнейшие европейские города (например, Венецию, которая во времена Латинской империи почти монополизировала плавания по Черному морю). Вывод прост: Судак тогда не представлял интереса для европейской транзитной торговли; ее черноморское направление сложился позже, уже во времена Золотой Орды.

Перечисляя подвластные монголам христианские народы: русских, валахов, болгар Малой Булгарии, солдайнов, керкисов [черкесов] и аланов (гл. 20), Рубрук упоминает солдайнов. По моему мнению, это слово следует считать не этнонимом (названием народа), а катойконимом (названием жителей населенного пункта). Это слово является производным от Soldaia – названия города в латинской традиции. Ясно, что ни один местный народ не мог иметь самоназвание из латинского языка.

Интерпретации этнонимов из крымской части путешествия Рубрука посвящена недавно опубликованная статья Х.-Ф. Байера [Этнический состав Сугдеи и ее хинтерланда в 1253 г. по данным Виллельма ван Рюбрука. – Античная древность и средние века, 2005 г., вып. 36, с. 194 – 228.]

Для этой статьи автор заново выполнил перевод с латинского языка соответствующих фрагментов книги Рубрука. Перевод этот нельзя признать удачным. Так, монголы, которые обслуживали Рубрука, систематически именуются “батраками” (в переводе А.И.Малеина – “служители”, в английских переводах – “man”, т.е. человек). Батрак – это наемный сельськохозяйственный работник. Откуда видно, что упоминаемые Рубруком люди были наемными? – ниоткуда; Рубрук ясно писал, что денежных отношений среди монголов не было. Таким образом, “усовершенстование” Байера – это исправление с правильного на неправильное.

Основной тезис статьи таков: “Солдая (Сугдея) была до татарского завоевания столицей крымских алан” [Байер, с. 217]

Хороша столица, о существовании которой не догадывались современные ей русские, византийские, трапезундские, сельджукские, арабские и западноевропейские источники! Ни один источник никогда не указывал, чтоб Судак за всю свою долгую историю был центром какого-нибудь политические независимого княжества.

В статье Х.-Ф. Байер задается несколькими вопросами, которые, на наш взгляд, таковыми не являются, ибо имеют вполне удовлетворительные ответы.

Х.-Ф. Байер полагает, что все упоминания о венграх и большая часть упоминаний о русских относится к рассеянному населению, которое жило в Крыму и степной части Восточной Европы до татар и во время татар. На наш взгляд, Рубрук писал исключительно о пленных, которых татары вывели из Руси и Венгрии.

Отправившись на север, Рубрук проехал сквозь горы и красивый лес (и сейчас дорога в Судак ведет через этот лес). На равнине за лесом Рубрук встретил лагерь монголов; их начальника звали Скатай (гл. 11). Нетрудно предположить, что этот лагерь располагался где-то между Белогорском и Старым Крымом, потому что дорога из Судака на север как в древности, так и сейчас – только одна. Важно, что при этом Рубрук не упоминает ни одного постоянного поселения – Старый Крым был основан позже.

С исключительной обстоятельностью Рубрук описывает северную части Крыма:

На севере этой области находится много больших озер, на берегах которых имеются соляные источники; как только вода их попадает в озеро, образуется соль, твердая как лед; с этих солончаков Бату и Сартах получают большие доходы, так как со всей Руссии ездят туда за солью и со всякой нагруженной повозки дают два куска хлопчатой бумаги, стоящих пол-иперпера. Морем также приходит за этой солью множество судов, которые все платят пошлину по своему грузу.

[Дальше на север эта область] она суживается, имея море с востока и с запада, так что от одного моря до другого существует один большой ров (перекоп, fossatum) (Гл. 1)

Наконец, мы добрались до края этой области, которая замыкается перекопом от одного моря до другого; за нею были пристанища тех, по входе к которым они показались нам все прокаженными, так как это были презренные люди, помещенные там, чтобы получать дань с берущих соль из вышеупомянутых солеварен (гл. 14)

Вот куда вел Соляной путь древнерусских летописей 12 в. Мне не совсем ясно, откуда русские купцы (назовем их чумаками?) брали хлопчатобумажные ткани для уплаты пошлины; видимо, таким образом платить те, кто приезжал с юга. Но существенно, что при этом никакого упоминания о деньгах не имеется. Большой доход с этих промыслов накапливался не в денежной форме. Налаживание собственной татарской денежной системы относится к более позднему, золотоордынскому времени (с конца 13 в.).

Рубрук подает немногочисленные, но довольно интересные известия о половцах, которых он называет «коман» или «капчат» (т.е. кипчак). Территория, где они жили, простиралась от Волги до Дуная, включая степной Крым (гл. 1, 14, 16). Далее на восток, за Волгой, до прихода татар жили канглы, которых Рубрук сначала считал команами (гл. 20), а далее (гл. 22) уточнил, что это какие-то родственники команов.

Хозяйство половцев – пастушье (гл. 14). В Крыму они собирали дань из замков и городов; когда пришли татары, много половцев бежало от них в Крым и погибло (гл. 1).

На дороге от Судака до ставки Сартака Рубрук удивлялся обилию могил команов (разумеется, он считал половецкими все курганы разного времени, насыпанные на этой территории) (гл. 11). Он отметил половецкий обычай – хоронить всех родственников в одном месте (гл. 15) и дал описание могилы:

Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке пред пупком чашу (гл. 10).

Это описание полностью соответствует сохранившимся образцам половецких скульптур. Интересно отметить также, что ни в одной другой стране Рубрук курганов не заметил.

В ставке Бату Рубрук встретил комана, который приветствовал его на латинском языке. Оказалось, что он был крещен в Венгрии (гл. 22). Этот эпизод напоминает о следующем этапе истории половцев, когда они под натиском монголов отступили в Венгрию.