Начальная страница

Николай Жарких (Киев)

Персональный сайт

?

Что случилось, не вернёшь

Г. П. Когитов-Эргосумов

Конечно, и в печали додоновым слугам следует соблюдать умеренность, потому что раненый – не совсем пропащий человек. Если наши доблестные и самоотверженные медики, действуя в полном соответствии и принципами гуманности и клятвой Гиппократа, спасут ему жизнь, то его ведь опять можно послать в мясорубку. Опыт прошедшей войны показал, что из общего числа раненых так называемые “тяжёлые” составляют примерно 30 % (термин этот означает всё многообразие исходов ранения от смерти в госпитале до увечья с чистым увольнением), а прочие – “лёгкие”, то есть такие, которые по излечении ещё могут быть полезны:

“Хорошо поставленная медицинская служба Советской Армии обеспечивала в декабре 1941 – марте 1942 гг. возвращение в строй до 70 % раненых воинов” [87, т. 4, с. 325].

Но если могут радоваться легко раненые, так отчего же не радоваться совсем искалеченным? Во-первых, они могут радоваться тому, что помогли монарху в распространении многих миллионов плоских бронзовых кружков с ушками, на которых отчеканены профиль монарха и девиз “Содержи в опрятности”, но которые отнюдь не заключают себе шоколада. Кому, спрашивается, раздавать эти кусочки металла, если б не было калек? Не переплавлять же их обратно? Если б в них шоколад был, тогда, верно, желающие бы нашлись, а так кому их давать? Во-вторых, кому, как не им, предназначаются миллионы костылей, протезов, тысячи мотоколясок? Здоровым людям всё это ни к чему; так ради чего же монархи несли убытки, производя всё это добро в таком количестве? В-третьих, если б не было калек, то кто стал бы ходить в специальные магазины с надписью “только для инвалидов” и получать там дефицитные продукты, – гречневую крупу в количестве не свыше 500 г на рыло в месяц и сливочное масло – не свыше 300 г? Ведь сами продавцы этих магазинов, их родственники и знакомые не могут унести всю ту массу добра, которые монархия выделила для этих магазинов; они бы просто затоварились без инвалидов! Конечно, может возникнуть мысль, что трёхсот граммов пусть даже самого лучшего сливочного масла (то есть именно такого, которое продаётся в этих магазинах и которое идёт, кроме того, только детям и начальникам) для взрослого человека на месяц не хватит, – но много ли инвалиду нужно? По-моему, забота и внимание для него важнее презренной материальной пищи. В-четвёртых, калеки могут радоваться, что они не так долго будут доставлять хлопоты и неприятности начальству, как здоровые люди: если, например, человек демобилизовался с войны в 25 лет и не был искалечен, то что мешает ему дожить до 70 или даже 80 лет, кроме новой войны? А если он демобилизовался по тяжёлому увечью, то проживёт 10, ну максимум 15 лет. Время, в течение которого он обременяет начальство, сокращается в 3 – 5 раз – это ли не источник самой чистой и светлой радости? В-пятых,

Хорошо тому живётся,

У кого одна нога:

Тому пенсия даётся

И не надо сапога.

Он, сверх того, может на мотоколяске разъезжать, а будь у него две ноги, как у всех – топал бы себе пешком на общих основаниях. В-шестых, эти калеки могут выступать перед детьми в школах с воспоминаниями на тему “Как я этому проклятому демократу прикладом челюсть разнёс и за то получил бронзовый кружок”, чтобы всем школьникам несомнительно было: чем крепче ударишь человека железной палкой, заточенной с одного края, или чем ловчее окатишь его струёй горящего бензина, тем вернее удостоишься похвалы… Воистину, при абсолютной монархии каждый человек может приносить пользу монарху…

Каждый легко раненый обязан радоваться – но не тому, что его не в конец искалечили, а тому, что ему будет вновь предоставлена возможность погибнуть. Опять-таки и изменники родины – тоже не совсем пропащий народ; их надо прежде всего освободить из плена, а потом можно поступить двояко: благонадёжнейших послать на фронт, а сомнительных отправить в Сибирь, чтобы тамошние лагеря не пустовали (война и мобилизация ведь даже население концентрационных лагерей заметно сократила!) Там им будут предоставлены все возможности приносить пользу родине, не причиняя ей вреда. Поэтому с точки зрения ускорения общественного прогресса хорошо, чтобы этих изменников было побольше; и потому распоряжения, которые привели к окружению и капитуляции миллионной армии, следует признать правильными и способствующими прогрессу.

Да в конце концов, уж если быть вполне благонамеренным человеком, так отчего же печалиться по убитым? И убитые тоже не без пользы для монархии. Во-первых, в отличие от живых, они не могут изменить родине, что является постоянным мотивом ответов на клевету (см. выше примечания 2 и 3 на стр. 123); забот с ними меньше. Во-вторых, война – это вообще хорошо, а отечественная война – такая отличная вещь, что лучше и желать не надо. А поскольку никакая война без убитых всё же не обходится, то убитые полезны хотя бы для создания обстановки войны. В-третьих, если на полях села Миролюбовки сгниёт батальон или, ещё лучше, полк пехоты, то

“здесь после войны уродится хороший урожай. Для крестьян это очень выгодно. Это для них хлеб […] В мире ничего не исчезает. Из убитых солдат вырастут хлеба, которые пойдут на хлеб для новых солдат […] И мы идём на это с радостью, потому как знаем, что наши кости не будут гнить понапрасну. Мы падём за государя императора и его августейшую семью” [Я.Гашек “Бравый солдат Швейк”].

В свете этих соображений выгода вести войну именно на своей территории очевидна: ведь от этого тучнеют наши родные поля. В-четвёртых, в каждом селе можно устроить братскую могилу, а то и две, – разумеется, только для своих воинов, а не для подлых демократических оккупантов, – и возле них затем устраивать торжественные церемонии, юбилеи, приёмы в пионеры и молодые рабочие. Если б не было братских могил, то куда бы молодожёны носили цветы? Воспитательное значение братских могил, выраженное словами

А чиєю кров’ю

Ота земля напоєна,

Що картоплю родить, –

Нам байдуже. Аби добра

Була для городу! [Т.Г.Шевченко]

ещё более повышается тем, что погибшим воинам противной стороны даже братских могил не положено, а не то что обелисков, воинских почестей, венков и делегаций с их демократической родины. Враг – он даже и мёртвый всё равно враг, а не человек, и к нему не может быть никакого снисхождения (это уж даже не людоедская, а прямо трупоедская философия). Этим различием ясно подчёркивается, что право лежать в братской могиле есть привилегия, которой достойны не все, а только доблестнейшие слуги абсолютной монархии. Нет, как хотите, а и мёртвые в общем хозяйстве не без пользы. Чичиков просто опередил своё время… Так что особенно печалиться нечего:

– Что случилось, не вернёшь!

Станем, братцы, за Додона,

Зададим врагу трезвона!

– Зададим! Как не задать!

– отвечают чудо-богатыри и тут же проявляют присущую русскому человеку смекалку в деле истребления тех, кого велено считать врагами. Именно, они собираются выпалить из пушек, и даже фитили приложены к ним по команде “Пали!” – но забыли молодцы, что порох-то для пушек изготовлен не по химическим рецептам, а при помощи русской смекалки. Химия считалась вредной наукой, – даже вреднее математики, – и хотя говорили многие учёные, что “без химии, а наипаче без развития теории резонанса, не то что новый мир построить, но даже и пороха путём приготовить нельзя”, – им неизменно отвечали, что “лучше даже в качестве пороха умаление допустить, чем препоны, распространению оной злокозненной теории идеологически невыдержанного резонанса пределы полагающие, упразднить”. Вследствие такого оборота дела ядра не вылетели из стволов с положенной им скоростью, а вяло выкатились и шлёпнулись тут же у дульных срезов. Молодцы, опасаясь разрыва этих смертоносных снарядов, кинулись врассыпную, снова забывая, что начинены ядра, вместо разрывного состава, опять-таки русской смекалкой, которая с разрывными гранатами предписывает обращаться следующим образом: “Берёшь её, гранату, в правую руку, – и по голове его, гада, по голове!” Поэтому, пошипев для приличия дистанционными трубками, наши ядра умолкают и в дальнейшем ходе спектакля участия не принимают. Единственное, что они совершили, – это разбудили Шемаханскую Царицу, которая до того была уверена в отменном качестве этих снарядов, что даже в блиндаже не пожелала укрыться, а так и ночевала в палатке.

Всё это, впрочем, к лучшему, так как если бы порох был настоящий, то орудия, отлитые с помощью русской смекалки, непременно бы разорвало, и вышло бы большое несчастье. Кто же такая эта Шемаханская Царица? Вопрос этот вызвал наибольшее оживление среди комментаторов оперы, и мнения по нему были высказаны самые разнообразные и причудливые. Говорили даже, что Шемаханская Царица есть креатура Звездочёта, который нарочно подсунул её Додону, чтобы тот, разгневавшись на просьбу Звездочёта о подарке, убил его и тем самым выставил себя перед всем миром в неприглядном виде (в такой трактовке весь сюжет приобретает явные черты тщательно спланированной провокации, следы который тянутся, понятно, к иностранным разведкам). Такое толкование и остроумно и основательно и уж во всяком случае стоит любого другого толкования; я же создаю новое не для того, чтобы кого-либо убедить, а чтобы всем была видна моя благонамеренность.